И теперь я была в пути и собиралась увидеть древнее кладбище, которое меня так заинтриговало. На контрольно-пропускном пункте нас пересадили из джипа в бронемашину, и хотя военный эскорт, возможно, и повысил нашу безопасность, он также усилил мое беспокойство. После войны не проходило и дня без происшествий. В период с 1948 по 1967 год сектор Газа, узкая полоска земли длиной около сорока километров и шириной семь километров, находился под управлением Египта уже после создания государства Израиль и его Войны за независимость.
Первоначальное население сектора Газа составляло около 70 000 человек. Оно увеличилось из-за притока 300 000 палестинских беженцев из южных районов нынешнего Израиля, что сделало его одним из самых густонаселенных районов в мире. Подавляющее большинство населения жило в ветхих лагерях беженцев без электричества и водопровода.
Плачевное положение большинства этих людей — плохое жилье, низкая занятость, отсутствие медицинских и санитарных условий, а также нехватка образовательных учреждений, для решения которых бывшая египетская администрация Газы сделала очень мало — усугубилось Шестидневной Войной, и сектор Газа превратился в настоящую пороховую бочку. Каждый раз, когда это выливалось в нападения на израильское гражданское население в пределах «зеленой черты», военная администрация Израиля принимала все более репрессивные меры. Ответом за каждую взорвавшуюся мину или брошенную гранату, за каждое смертельное ножевое ранение, за каждый гневный протест было введение комендантского часа для больших групп населения, аресты подозреваемых и тюремное заключение сотен и тысяч других людей. Хотя позже ситуация колебалась между возмутительным насилием и относительным спокойствием, период сразу после Шестидневной войны был отмечен почти непрерывным насилием. Жители Газы, очевидно, чувствовали, что им терять особо нечего.
Ввиду ситуации, Даян и организовал для нас военный эскорт, и всю дорогу нас сопровождала военные. Фактически, именно тогда, когда я услышала, как один из солдат в командной машине уведомил отряд, идущий по дороге, что «приезжают археологи Дейр эль-Балаха», я впервые услышала название нашего пункта назначения: Дейр эль-Балах – «Дом Фиников».
Должно быть, нам потребовался целый час, чтобы проехать примерно пятнадцать километров к югу от деревни, потому что мы ехали медленно по плохим дорогам, и каждые несколько минут нам приходилось встречать следующую команду солдат в эстафете. Мы мало что видели, потому что окна были закрыты мешками с песком. Наконец машина остановилась, и нам сказали, что мы можем выйти. В тот момент я действительно не знала, чего ожидать.
Мы остановились посреди поля, окруженного высокими песчаными дюнами. Несколько человек окружили нас, чтобы поприветствовать. Самым заметным среди них был хорошо одетый мужчина в костюме-тройке, который, как выяснилось, был богатым адвокатом из Газы и владельцем недвижимости. Остальные, судя по всему, были его плантаторами-бедуинами, и мне потребовалось какое-то время, чтобы понять, что они тоже были расхитителями гробниц. Они, вне всякого сомнения, пришли, чтобы проинспектировать археологическую группу, которая мешала им в их занятиях. Когда несколько лет спустя, когда мы наконец приступили к раскопкам, все они стали частью нашей команды.
Адвокат поприветствовал нас по-английски и пригласил осмотреться. Там было много солдат, то приближавшихся, то отступавших, как будто их пригласили стать свидетелями какого-то театра абсурда, и они еще не определились, что происходит. Что ж, мы пришли лишь посмотреть, и больше мы ничего не могли сделать.
Первое, что бросалось в глаза, это то, что поле только недавно вспахали – несомненно, в нашу честь, чтобы прикрыть продолжающиеся раскопки. Тем не менее, между бороздами валялись огромные обломки гроба, не говоря уже о сотнях черепков керамики, почти целые сосуды. Это были находки, которые бедуины выбросили за ненадобностью. Мы начали их собирать. Здесь были и египетский фрагмент, и кусок импортной кипрской посуды. Наше волнение, должно быть, было заразительным, потому что вскоре к нам присоединились многие солдаты, которые собирали осколки и приносили их нам для осмотра. Это была, по меньшей мере, странная сцена. Спустя годы ко мне на улице подходил кто-то и говорил: «Помнишь меня. Я был с тобой в тот первый раз в Дейр-эль-Балахе».
Нас предупредили, что визит будет коротким, и вскоре нас посадили обратно в командирскую машину. Нас провели по дороге с плохим покрытием, мимо небольшой насосной станции, чтобы выпить кофе с хозяином. Это была первая из тех 10 000 чашек сладкого черного кофе, которые мне пришлось выпить в Дейр-эль-Балахе за следующие пятнадцать лет.
Когда мы вернулись на контрольно-пропускной пункт Эрез, мне сказали, что Даян уже звонил, чтобы узнать, благополучно ли мы вернулись. Я немедленно перезвонила ему.
– Мы должны копать здесь, – сказала я ему. Нет другого выхода. Я не знаю другого такого кладбища ни в одной части света.
– Я согласен, – ответил он. Только сейчас это очень трудно осуществить.
Я не могла полностью согласиться с ним. Я была ему благодарна за то, что он помог обозначить Дейр эль Балах на нашей археологической карте. Присутствие гробов антропоидов в очевидно большом количестве вместе с глиняными черепками в Дейр-эль-Балахе было мечтой археолога. Не имея возможности осмотреть хотя бы одну могилу, разграбленную или неповрежденную, мне уже было очевидно, что Египет 13-го века или египетское влияние четко прослеживалось на этом кладбище, расположенном на южной прибрежной равнине Ханаана, недалеко от Газы.
Было ясно, что копать в обозримом будущем я не смогу. Но существовала определенная задача, которую можно было решить немедленно: я могла попытаться отследить и каталогизировать как можно больше того, что уже пришло из Дейр эль-Балаха.
